Сюльви Пайю. Неделя в Терийоки, 1966 г. "Цветы тоски". (04.11.2011)
Перевод с финского одной из частей статьи Сюльви Пайю (Sylvi Paju), посвященной поездке в Зеленогорск (бывш. Терийоки/Terijoki) в 1966 г. В публикуемой части, напечатанной в финской газете "Карьяла" ("Karjala") в сентябре 1966 г., рассказывается о посещении п. Ушково (бывш. Тюрисевя/Tyrisevä), где до 1939 г. проживала большая семья Пайю, с этим местом связано детство и юность автора статьи.
Статья любезно предоставлена дочерью автора Туови Пайю (Tuovi Paju). Перевод с финского выполнен А. К. Молчановым. Комментарии, позволяющие современному читателю лучше понять упоминаемые автором места и постройки, их историю и современное состояние, подготовлены Н. Н. Рогалевой. Комментарии приведены в квадратных скобках курсивом.
В Тюрисевя мы провели целых два дня. Первый наш день в Тюрисевя был ветреный. Но дождя не было. Ярко светило солнце.
Мы сели в Терийоки на такой местный автобус, который шел лишь почти до школы Кякёсенпяя, а потом развернулся обратно. [Школа в Кякёсенпяя, западной части Терийок - она в 30-х годах находилась там, где сейчас территория санатория "Северная Ривьера". Значит, они на 302-м автобусе, который ходил от вокзала Зеленогорска до детского санатория "Пионер", доехали до кольца.]
Мы отправились пешком к Тюрисевя. На берегу море бушует вовсю. Большие волны пенятся уже на дальней отмели и оттуда катятся до самих камней на берегу. Это надо видеть! Это было совсем как прежде, как будто и не прошло столько времени. Ручей Тюрисевя весело журчит в своём русле. На откосах ручья [Ушковский ручей у впадения в залив] пробиваются стебли малины, папоротника и побеги ольхи. Влагой веет от русла ручья до самого моста, совсем, как прежде, когда летним воскресным утром мы с отцом шли в кирху.
Строения Санатория Тюрисевя все исчезли. [Ориентируясь на книгу Кяхёнен и карту-план Тюрисевя 30-х годов, санаторий находился в районе нынешней автобусной остановки 4-й км. На плане он отмечен № 40. Сейчас на месте № 39, 40, 43 остатки фундаментов.]
Но сверху от шоссе многие дачи на своих местах - Герберца, Эйлерса и многие другие. [Санаторию помогали Герберцы. Их дом на карте под № 41. Сейчас его нет, только место осталось. А вот Эйлерс? Его дом, как сказано в книге Кяхёнен, стоял на Контионкату, сейчас ул. Детская. Может быть, именно в этом доме помещался детский санаторий "Ёлочка"? Сейчас уже ничего нет, только груда кирпичей Savikko].
На своих местах и строения Каунисранта, прежде Орловского, хотя на месте Пекко Пайю пусто. [При русских властях на очень большом участке Пекко был таможенный дом, а в большом доме Пекко, ещё до того как он его купил, пара комнат сдавалась таможенным служащим. На карте-плане таможня обозначена Tylokas, а дом Пекко под № 44. В деревне было три дома, где жители собирались, чтобы обсудить свои дела, и одним из таких домов был дом Пекко.]
И опять на открытом месте видно море, с его высокими гребнями волн [в р-не ост. 5-й км., напротив бывш. детского санатория "Восход", открытое место].
На нашем песчаном берегу идем купаться [берег пляжа, от 6-го км и дальше]. Но там лишь бушуют волны. Мы старались сначала забрести против волн, сколько можно, а потом плыть к берегу на самой большой волне. Это была самая лихая игра наших детских лет.
Когда подошли к нашему двору, обошли отцовский двор со всех сторон [дом Иконен (Сюльви Пайю - урожденная Иконен) обозначен на карте под № 94. Сейчас это территория дачи детского дома № 40 возле автобусной остановки 7-й км. После войны там был Дом отдыха РабИс (работников искусств), их переместили отдыхать в Комарово и сделали дачу детдома. Там есть 3 старых дома, но который из них дом Иконен, пока определить не удалось. Там искусственно изменили русло ручья, и сейчас трудно сориентироваться], вскарабкались в гору на бровку, к идущей по ней пешеходной дорожке [от дома, с территории детдома № 40, на гору есть тропинка, она выводит на территорию дошкольного городка "Берёзка"].
Мы достаточно походили там уже в предыдущую поездку в Россию, но тогда осталась нереализованной одна моя надежда, и теперь я хотела осуществить ее. Я хотела пройти по бровке. В прошлый раз мы повернули назад, т.к. там, невдалеке от обрыва, был построен желтый дом [наверное, это здание одного из детсадов "Берёзки", они оштукатурены и покрашены в жёлтый цвет. Начали строить городок в 1954 году. Может быть, новая постройка и привлекла их внимание]. Но потом у себя дома я долгими зимними вечерами жалела об этом отступлении.
Что же я не прошла дальше вдоль обрыва,- думала я. Ведь там, в ровном поле на краю обрыва теперь уже не должно быть никакого строения. И там, на краю высокого обрыва, открывался божественный вид на море. Там в молодости мы сидели тысячи раз и любовались огнями Кронштадта, которые мерцали за морем тёмными тёплыми шелестящими ночами конца лета. Одно время там были сельские качели и пели все песни. И на этом самом месте мне легли в душу слова : "Здесь с девушкою я стою, и локоны наши вьются на ветру." Туда, в конец бровки, теперь я хотела пройти любой ценой. [Действительно в конце обрыва или "Корниша", Орловский устроил парк, это описано в брошюре-путеводителе по имениям "Каунис и Тойвола". Сейчас на его месте очистная станция городка "Берёзка"].
Сворачиваем к желтому дому. Смелость подруг здесь кончилась, и они остановились. Я пошла дальше одна до края обрыва. Это был грустнейший результат. Никакого чудесного "божественного поля" уже нет. Деревья на склоне выросли безумно большими и загораживали всё на свете. И на самом лучшем месте было построено из досок, картона, листов железа и, наверное, старых мешков и тряпок длинное строение - невообразимая лачуга. [Как это метко отмечено! Очень узнаваемое строение, оно ужаснуло всех, кто видел впервые это "чудо". Времянка-барак, его снесли несколько лет назад, когда рядом с ним построили очистную станцию. Там ещё стоит подобная времянка-сарай. Когда в 1954 году пришли строители, первым делом соорудили эти хижины, потом в них жили летние - временные сотрудники городка и сейчас вроде бы летом живут]. Во дворе топтались куры, кролики скакали в клетках, толстые женщины сидели на крыльце, петух стоял на перевернутом ведре и кукарекал. Когда еще большая собака в будке громогласно облаяла меня, я совсем расстроилась. Камнем бы в эту собаку!
Тихо вернулась я к остальным и рассказала об увиденном. Но прочие были того мнения, что "прочь тоску, цветок на грудь!" И мы отправились в "Йошкин бар".
Надо пояснить, что такое "Йошкин бар".
Раньше в Тюрисевя жил мужчина по имени Йоосеппи Пайю, или Сaмулин Йoшка. Он был рыбак, большой врун и порою неплохой спекулянт. Как раз перед войной он был дворником в большом, так называемом Доме Вальтера, рядом с Домом молодёжи Тюрисевя. Теперь большого Дома Вальтера не было. Но "дворницкая" Йошки была на месте. Рядом с ней была старая дворовая постройка, и в нём устроили сельский кабак. Поскольку он был на прежнем дворе дяди Йошки, мы прозвали его "баром Йошки". [Дом Молодёжи под № 33, бывшая богатая дача. Адрес - Пляжевая, 10. В нём разместили пищеблок санатория "Жемчужина", вскоре горело, восстановили, но прежнюю красоту здание утратило и до 2003 г служило пищеблоком, пока не сгорело дотла. Где был дом Вальтера, пока не ясно. Вальтер Николай Григорьевич, адвокат, после революции жил с женой на даче в Тюрисевя, уехали в Финляндию, в 1919 г в Англию, а потом обосновались в Париже. О них пишет в дневнике Леонид Андреев, он много с ними общался, живя зимой 1918-19 гг. в Тюрисевя. Сельский кабак - действительно была столовая и буфет, где наливали спиртное. Рядом стоял магазин. Его после войны построили на старом фундаменте. Потом "кабак" закрыли, в конце 70-х его уже не было, а дом принадлежал торгу и в нём летом жили продавцы, которых присылали "на усиление". Летом народу в Ушково увеличивалось в разы, и один продавец не справлялся с нагрузкой. Открывали винный и мясной ларьки, а так же пункт приёма стеклотары, и у крыльца ставили тележку с мороженым. В магазине было полно товара. Старый магазин снесли и построили новый, но торговля шла неважно, тогда уже был дефицит всего, туда мы ходили отоваривать талоны. А потом началась перестройка, магазин отдали в частные руки, и вскоре его закрыли и обнесли высоким глухим забором. С тех пор в Ушково вообще нет магазина. А на месте "Йошкина бара" построили 2-х этажное кирпичное здание, и там долгое время была база отдыха "Хлебтранс", которую в народе прозвали "Горбушка". Сейчас там вроде бы другой собственник и очень высокий забор со всех сторон].
Там мы посидели и выпили по маленькой за чудесные воспоминания молодости и Мартин день [ок. 26.07], так как Марта была с нами и угощала.
Потом мы зашли в Верхнюю деревню Юлякюля [современные улицы Дачная, Минская, 1-й, 2-й, 3-й Дачные переулки] и спустились по Тимофеевой горке [от "Восхода" по ул. Советской(?)]. Сели в автобус, который на этот раз был не так полон и поехали назад к Дюнам.
Когда в следующий раз мы отправились в Тюрисевя, было безветренное воскресное утро. И у нас была определенная цель - посмотреть, действительно ли сгорел Дом Отдыха Харьюла, как это говорили. С автобуса [ост. 7-й км] мы отправились на развилку к Харьюла и не спеша пошли по дороге вверх. Ох, как высока эта горка Харьюла! Высока и крута. Но в Доме Харьюла всё сгорело. Лишь высокий березняк рос на месте здания [и сейчас среди остатков фундамента растут берёзы, а на полянке растут голубые (Вероника дубравная) и белые цветочки]. Удивительно, конечно, но дорожки парка были по-прежнему хорошие. Я представила, что вся местность была единой лесной глушью, в которой лишь белки прыгали, но нет. Орешник был большой и пышный, как и другие деревья, как посаженные, так и естественные. Наверное, этот великолепный, но всё же одичавший парк производил столь праздничное ощущение. Мы стояли на "конце уступа", на видовой террасе с чудесным видом, смотрели на море и чувствовали, как "тихо веет мир святого утра". Ведь тогда было воскресное утро! [Видовая терраса или площадка укреплена большими гранитными тёсаными камнями].
И опять мы прошли вниз на берег Леппяненя (Ольхового носа) [спустились обратно с горы к шоссе и вышли на мыс на 7-м км.]. Камень чаек (Kajavakivi) [большой камень в заливе на своём месте] стоял на прежнем месте в море. Потом мы пошли через Верхнюю деревню и Шишечную деревню (Yläkylä ja Käpykylä) к станции Тюрисевя [пошли в сторону Зеленогорска, далее свернули на Пляжевую, потом по Дачной - это Верхняя деревня, на Советскую, далее по Полевой - это Шишечная деревня. Ничего не осталось от Шишечной деревни, только кое-где остатки фундаментов]. Купили билеты на "Зеленогорск", и скоро подошла электричка, которая отвезла нас в Терийоки. Оттуда мы автобусом поехали к Дюнам. Со мною был букетик синих цветов, которые я собрала на поляне в Тюрисевя. Я дала ему имя "Цветы тоски".
